Наталья Горбаневская
стихи из книги «развилки»
ирине машинской — вместо рецензии*
(как странно) на полях
— пауза в двенадцать лет —
калякаю калек
или калик
перехожие калики-моргалики
рассыпались по гальке
на реке на реченьке на реке
на плоту
плывут в пустоту
где Ли Бо и Ли Цо
закрывая от ветра лицо
серебро льют на крыльцо
а что тебе снится
в пригороде
где не выгороди
не отгороди
всё впереди
лес лёд смерч твердь
односложная внеположная
круговерть
* Ирина Машинская. Волк. М.: НЛО, 2009.
*
Palacze tytoniu umieraja mlodziej
Надпись на пачке сигарет
О, счастливые (мы!) — умереть моложе.
И неважно, моложе — чем сколько, чем кто?
Докурить последнюю на смертном ложе,
юношеским жестом угасить телефон,
отвернуться к стенке от родных и прохожих
и покинуть отставших — бесхозных, бескожих,
испускающих тихий одинокий стон,
и впотьмах улыбнуться — вот оно то.
*
Непышно живу и нескудно,
не пашню пашу, но баклуши
не бью и, как садик нескушный
лелею свой труд, неподсудный
молве, ни всеобщему мненью,
ни страху, трясущему землю
под сполохами грозовыми,
зазывными, но неживыми.
*
Ни дерзости, в общем, ни робости,
прохладца.
Что хочешь, то пишешь, и обыски
не снятся.
Захочешь — напишешь подробности,
а нет — и не надо.
А снится? А снятся мне отблески
из райского сада.
*
Хвою выпарили ели,
в прах ссыпаются бугры.
На какой мы параллели?
Сколько градусов жары?
Сколько градусов от центра
города или Земли,
где меня переоценка
с распродажей замели,
где ни цента, ни процента,
ни клочка чужой земли.
Если точно, то ни пяди,
как написано в тетради,
пожелтелой не со зла,
где таблица умноженья
и готовые решенья,
как на складе в Ленинграде,
когда веют дыма пряди,
а еда уже зола.
*
Избушка, избушка,
а ну повернись.
Чугунная чушка,
не грохайся вниз.
А чайная чашка — не бейся.
Когда от когда-то
уже ни следа
и смазана дата
с поверхности льда,
одно остается — не бойся.
Ни глада, ни мора,
холеры, чумы,
разбойника, вора,
сумы и тюрьмы
и тех предрассветных кошмаров,
которые кротко
лежат в глубине,
но словно подлодка
при полной луне
всплывут
*
«Невозможная краса»
отчего же невозможна?
Оттого что бездорожна
гать, утопшая в леса.
Бедный тать на поводке
и в болоте по колена
не избавится от плена,
взмаха не найдет руке.
Запустить — но в чей карман? —
когда чащи вкруг и топи
да утопий недобитых
отравляющий туман...
*
струна моя туга
туга моя светла
иго мое благо
и тяжко мое легко
ни друга ни врага
ни свея ни варяга
ни проса и ни саго
ни спроса — ничего
но подыми чело
пропой строку «Варяга»
«наверх вы... по местам»
и услышишь где-то там
отзовется далеко:
стрела моя туга
как трамвайная дуга
*
«...хоть пережила...»
(или хоть пережила)
тончает жила
в дюнах побережия
тончает голос
над несмолёной лодкою
и ум короткий
ершит колючей проволкой
пески ерошит
ералашит русло рек
в волнах полощет
рубахи гуслярей
и ветхий днями
гуслярик что фонарик
выходит на реку
но в море выныряет
*
Разверзается занавес,
а за ним — посмотри:
занялись или занялись
три полоски зари.
Раз-два-три — Осветителя
торжество и триумф.
Почитатели, чтите ли
этот ум, этот дух,
это ух, это ох,
это ах несказанное,
это чудо незваное,
этот переполох
перед алыми пятнами
подступающих дней,
чем понятней — невнятнее,
чем темней — тем ясней.
*
Заговори скороговоркой,
проглатывая треть согласных.
Поди за речкою, за горкой
искать случайностей опасных.
Поди-поди всему навстречу,
чему бы там ни приключиться.
Ввяжись — не бойсь — в чужую сечу,
пока не сломана ключица,
пока рука оружье держит,
покуда в ручке есть чернила,
пока не в страх ни крах, ни скрежет,
ничто, ни дьявольская сила.
купеческая дочь
Пропахши вином и луком
и лучником полупьяным,
вначале бредешь ты лугом,
потом по лесным полянам,
и в зарослях земляники
твои замирают крики.
*
Дочитай до страницы сто,
выходя из трамвая.
Голова моя— решето,
травматозно-пустая.
Или полная — чем? Трухой,
как уже говорилось.
Как вычёрпывать жёлоб сухой,
уповая на милость.
* * *
Вышью, выжгу,
вырежу из дерева.
Памятником чижику
встану возле берега.
Выпью, чайкой,
совою или филином,
выпитою чашкой,
вылитым графином.
Выстрелю, выпалю,
выпаду в осадок.
Чайкою, выпью ль,
когда чай не сладок.
* * *
Крышу крыли,
жестяные листы кроили,
крепили конёк.
Передохнули,
перекурили,
жаркий денёк.
Солнце жарит,
шершни да оводы жалят,
кусаются, как волк.
В ужасе лошадка
с телегой отъезжает,
жаркий день долг.
Крышу покроем,
пускай хоть целым роем
осы отроятся на нас.
Зовите как хотите,
хоть дурнем, хоть героем,
работы осталось на час.
|