Выпуск сорок седьмой от 16 апреля 2012 г.
Алла Горбунова (Петербург)
ОБЕЩАНИЕ ВЕСНЫ: ВОСХОД ИМЕН
Екатерина Соколова (Сыктывкар))
и ну выносить всё из воды на сушу...
Владимир Беляев (Пушкин)
и не знаешь уже, к кому обратиться...
Игорь Булатовский (Петербург)
В ДЫМ
ДВОЙНОЕ
Алла Горбунова
ОБЕЩАНИЕ ВЕСНЫ:
ВОСХОД ИМЕН
1
последний снег
снег-дождь
вот серенькая кашка
лежит-бежит в прожилках серебра
квашня расквашенная, промокашка
и черная зеркальная вода
и полужидкая слюда
и таль
и даль, в которую
уходят параллельно провода –
2
в ту даль высокую,
в которой запрозрачнеет
застуженный сиреневый хрусталь
и зазвенит рассеянная таль
и надорвется алая струна
нечаянная чуть голубизна
материи нежнейшей голубиной
а, может, ситец девушек фабричных
а, может, синяя речная глина
а, может, позлащенная лепнина
чумного солнца на дворцах барочных.
3
а что зима?
она была нема
а март нам возвращает имена:
журчанье, капель стук,
и свет, и звук
и хлюп сапог, и рев котов
и пробуждающийся сок
стволов, и ток
реки, взбрыкнувшей из оков
и семью семь цветов, как семижды семь слов,
зажгутся, лишь пройдет, как коробейник,
весна красна с ручьями и травой.
и имена взрастут из-под земли:
баранчик, и проломник, и вербейник,
седмичник, млечник, и цвет очный, полевой…
Екатерина Соколова
* * *
и ну выносить всё из воды на сушу —
листки размокшие, раковины в песке,
жизнь свою в сыром расхлябанном туеске,
потемневшую душу.
сижу и перебираю, отодвигаю, будто бы не со мной, —
я об этом подумаю после.
собака моя, ава-ава, веди-ка меня домой,
прохожий мой,
авва-авва,
веди-ка меня домой.
Владимир Беляев
* * *
и не знаешь уже, к кому обратиться.
раз-два-три, где четвертый?
ходит дима-близнец, тревожная птица,
ни живой, ни мертвый.
будто не было детства, купанья в корыте,
разлетевшихся брызг.
ходит дима один в старом кителе,
пограничник границ.
не найди мы - стоял бы в церковном подвале.
может так и стоит там сейчас.
- где четвертый?
- его не позвали.
водим спичкой у глаз.
нет, не тьма, не пожар - это просьба такая,
дай мне долю сна твоего.
а взамен я не знаю, кого отпускаю.
вот что прежде всего.
Игорь Булатовский
В ДЫМ
Свет осипший какой-то, сорванный
над стоящей, стоячей рекой,
ставшей тихой промерзлой ворванью,
желтой жирной трухой.
Докричаться ему не выдалось
до себя на другом берегу,
где каленая острая выморось
остывает в снегу.
Где стоят, в кось и кривь заколочены
Нордом низким, тяжелым, тугим
невысокого неба воочины,
дымом пьяные в дым.
ДВОЙНОЕ
Что ни скажи, всё Тютчев на порог,
Верлен — в раздвоенный хрусталик,
но бедность эта не порок,
а впрок отложенный сухарик.
Не говори, ни даже не молчи,
ни даже не звени ключами,
а слушай, как звенят ключи
в пальто с печальными плечами,
в том старом, сердцем траченном пальто,
кому-то никому идущем,
кто в нем становится Никто,
куда-то не туда идущим,
где так легко, где так легко не быть,
что быть легко на самом деле:
на тяжести раскачивая нить…
О, умереть от этих вот качелей!
|
